Около 750 года до н. э. на черноморском побережье возникли первые
колонии ионических городов-метрополий. Очень скоро Понт Аксинский
(«негостеприимный») сменил свой эпитет на Эвксинский – «гостеприимный».
Литературным следствием греческой колонизации Черного моря было
появление первого историко-этнографического описания северной части
ойкумены, принадлежавшее Геродоту (ок. 484–425 гг. до н. э.).
Более десяти лет им владела «охота к перемене мест». За это время он
объездил почти все страны Передней Азии и побывал в Северном
Причерноморье. Геродот наблюдал и изучал обычаи и нравы чужих народов
без тени расового высокомерия, с неистощимым интересом подлинного
исследователя, «чтобы прошедшие события с течением времени не пришли в
забвение и великие и удивления достойные деяния как эллинов, так и
варваров не остались в безвестности», – за что был причислен Плутархом
(ок. 46–после 119 г. н. э.) к «филоварварам» – любителям чужого,
презираемым образованными людьми того времени. К сожалению,
исконно славянские земли остались совершенно неизвестными «отцу
истории». Области за Дунаем, пишет он, «по-видимому, необитаемы и
беспредельны». Он знает только одну народность, живущую севернее Дуная, а
именно сигиннов, кочевое ираноязычное племя. Сигинны во времена
Геродота заняли территорию почти по всему степному левобережью Дуная; на
западе их земли простирались до владений адриатических венетов. Из
этого можно заключить, что в V веке до н. э. области славянского
поселения все еще находились к северу от почти непрерывной горной цепи –
Рудных гор, Судет, Татр, Бескид и Карпат, – протянувшейся по
Центральной и Восточной Европе с запада на восток. Гораздо больше сведений Геродоту удалось собрать о Скифии и скифах.
Скифы, в VIII веке до н. э. вытеснившие из Северного Причерноморья
полулегендарных киммерийцев, вызывали живой интерес у греков из-за их
соседства с греческими колониями в Крыму, снабжавшими хлебом Афины и
другие эллинские города-государства. Аристотель даже упрекал афинян за
то, что они целые дни проводят на площади, слушая волшебные повести и
рассказы людей, возвратившихся с Борисфена (Днепра). Скифы слыли
по-варварски храбрым и жестоким народом: они сдирали кожу с убитых
врагов и пили вино из их черепов. Сражались они как пешими, так и
конными. Особенно славились скифские лучники, чьи стрелы были обмазаны
ядом. В изображении образа жизни скифов античным писателям редко
удавалось избежать тенденциозности: одни рисовали их людоедами,
пожиравшими собственных детей, тогда как другие, наоборот, превозносили
чистоту и неиспорченность скифских нравов и упрекали своих
соотечественников за то, что они развращают этих невинных детей природы,
приобщая их к достижениям эллинской цивилизации. Помимо личных
пристрастий, заставлявших греческих писателей выпячивать те или иные
черты скифских нравов, правдивому изображению скифов мешало одно, чисто
объективное затруднение. Дело в том, что греки постоянно путали скифов,
принадлежавших к ираноязычным народностям, с другими народами Северного
Причерноморья. Так, Гиппократ в своем трактате «О воздухе, водах и
местностях» под именем скифов описал каких-то монголоидов: «Скифы
походят только на самих себя: цвет кожи их желтый; тело тучное и
мясистое, они безбороды, что уподобляет их мужчин женщинам» (1). Сам
Геродот затруднялся сказать что-либо определенное о преобладающем в
«Скифии» населении. «Численности скифов, – пишет он, – я не мог узнать с
точностью, но слышал два разных суждения: по одному, их очень много, по
другому, скифов собственно мало, а кроме них живут (в Скифии. – С.Ц.) и
другие народы». Поэтому Геродот называет скифами то всех обитателей
причерноморских степей, то только один народ, господствующий над всеми
другими. При описании образа жизни скифов историк также вступает в
противоречие сам с собой. Его характеристика скифов как бедного кочевого
народа, не имеющего ни городов, ни укреплений, а живущего в повозках и
питающегося продуктами скотоводства – мясом, кобыльим молоком, творогом и
проч., тут же разрушается рассказом о скифах-пахарях, торгующим хлебом.
Это противоречие проистекало из того, что античные писатели
плохо представляли себе политическое и социальное устройство степняков.
Скифское государство, представлявшее собой конфедерацию собственно
скифских родов, было устроено по образцу всех прочих кочевых империй,
когда одна сравнительно небольшая в численном отношении орда
господствовала над чужеплеменными кочевыми ордами и оседлым населением.
Согласно Геродоту, главной скифской ордой были «царские скифы» – их
самоназвание было «сколоты» (2), которых историк называет самыми
доблестными и наиболее многочисленными. Всех прочих скифов они считали
подвластными себе рабами. Цари скифов-сколотов одевались с поистине
варварской пышностью. На одежде одного такого владыки из так называемой
Куль-Обской могилы близ Керчи были пришиты 266 золотых бляшек общим
весом до полутора килограммов. Кочевали сколоты в Северной Таврии.
Восточнее, в соседстве с ними, жила другая орда, именуемая у Геродота
скифами-кочевниками. Обе эти орды и составляли собственно скифское
население Северного Причерноморья. Скифия простиралась на север
не очень далеко (днепровские пороги не были известны Геродоту),
охватывая довольно узкую в то время степную полосу Северного
Причерноморья. Но как любые другие степняки, скифы нередко отправлялись в
военные набеги на своих близких и дальних соседей. Судя по
археологическим находкам, они достигали на западе бассейна Одера и
Эльбы, разоряя по пути славянские поселения. Территория лужицкой
культуры подвергалась их нашествиям с конца VI века до н. э., и эти
удары в спину, надо полагать, значительно облегчили венетам покорение
славян. Археологами обнаружены характерные скифские наконечники стрел,
застрявшие в валах лужицких городищ с внешней стороны. Часть городищ,
относящихся к этому времени, хранит следы пожаров или разрушений, как,
например, городище Вицин в Зеленогурском регионе Чехии, где помимо
прочего найдены скелеты женщин и детей, погибших во время одного из
скифских набегов. Вместе с тем своеобразный и изящный «звериный стиль»
скифского искусства находил множество поклонников среди славянских
мужчин и женщин. Многочисленные скифские украшения на местах лужицких
поселений свидетельствуют о постоянных торговых сношениях славян со
скифским миром Северного Причерноморья. Торговля велась скорее
всего через посредников, так как между славянами и скифами вклинились
известные Геродоту племена ализонов и «скифов-земледельцев», живших
где-то по течению Буга. Вероятно, это были какие-то подчиненные скифами
ираноязычные народности. Далее на север простирались земли невров, за
которыми, по словам Геродота, «идет уже безлюдная пустыня». Историк
сетует, что проникнуть туда невозможно из-за метелей и вьюг: «Земля и
воздух там полны перьев, а это-то и мешает зрению». О самих неврах
Геродот рассказывает с чужих слов и очень скупо – что обычаи у них
«скифские», и сами они колдуны: «…каждый невр ежегодно на несколько дней
обращается в волка, а затем снова принимает человеческий облик».
Впрочем, Геродот добавляет, что не верит этому, и, разумеется, правильно
делает. Наверное, в данном случае до него дошли в сильно искаженном
виде сведения о каком-то магическом обряде, или, быть может, обычае
невров во время ежегодного религиозного праздника одеваться в волчьи
шкуры. Высказывались предположения о славянской принадлежности невров,
поскольку легенды об оборотнях-волкодлаках позднее были чрезвычайно
распространены на Украине. Однако это маловероятно. В античной поэзии
есть короткая строка с выразительным описанием невра: «...невр-супостат,
в броню одевший коня». Согласимся, что невр, восседающий на
бронированном коне, мало похож на древнего славянина, каким его рисуют
античные источники и археология. Зато известно, что кельты были
искусными металлургами и кузнецами; культ лошади был у них чрезвычайно
популярен. Поэтому более естественно допустить кельтскую принадлежность
геродотовских невров, связав их имя с названием кельтского племени
нервиев (Nervii). Такова Скифия и прилегающие к ней земли по
сообщениям Геродота. В классическую эпоху Греции, когда сложилась и
оформилась античная литературная традиция, скифы были самым
могущественным и, главное, наиболее известным грекам народом варварской
Европы. Поэтому впоследствии имя Скифии и скифов использовалось
античными и средневековыми писателями как традиционное название
Северного Причерноморья и обитателей юга нашей страны, а иногда вообще
всей России и русских. Об этом писал уже Нестор: улучи и тиверцы «седяху
по Днестру, по Бугу и по Днепру до самого моря; суть грады их и до сего
дня; прежде эта земля звалась греками Великая Скуфь». В X веке Лев
Диакон в своем описании войны князя Святослава с болгарами и
византийским императором Иоанном Цимисхием назвал русов их собственным
именем – 24 раза, зато скифами – 63 раза, тавроскифами – 21 и таврами – 9
раз, не упомянув при этом вообще имени славян (Сюзюмов М. Я., Иванов С.
А. Комментарии к кн.: Лев Диакон. История. М., 1988. С. 182).
Западноевропейцы очень долго использовали эту традицию, именуя «скифами»
жителей Московского государства даже в XVI–XVII веках. 1. А.
Блок в соответствии с «монгольской» теорией происхождения скифов,
популярной в конце XIX – начале XX в., наделил их в своем известном
стихотворении «раскосыми очами», каковых у них в действительности
никогда не было. 2. Академик Б. А. Рыбаков в своих трудах
настойчиво отождествлял скифов-сколотов с протославянами. В качестве
главного аргумента он использовал слово «сколотный» в значении
«внебрачный сын», ссылаясь на один сюжет из древнерусских былин,
повествующий о рождении у Ильи Муромца сына от степной
поляницы-богатырши. Этого мальчика по имени Сокольник (или Подсокольник)
его сверстники и дразнили «сколотным». Обидчики были жителями степи,
следовательно, делал вывод Рыбаков, «сколоты» в их устах есть древнейшее
название славян, т.е. геродотовских скифов-сколотов. Удивительно, что
уважаемый ученый, увлеченный своей смелой гипотезой, не удосужился в
данном случае заглянуть хотя бы в словарь Даля, где слово «сколотный» в
его упомянутом значении отнесено к глаголам «сколачивать, сколотить».
Таким образом, «сколотный сын», «сколоток», «сколотыш» означает то же,
что и более позднее выражение «б… сын», т. е. «семибатечный» ребенок,
зачатый гулящей матерью от неизвестного отца (по аналогии со «сколотным
платьем» – одеждой, сшитой из нескольких лоскутов ткани). Скифы-сколоты
на поверку оказываются совершенно ни при чем. Что довольно
убедительно сделал Рыбаков - так это показал, что сколоты легенды о трех
сынах Таргитая никак не могут быть одним народом с собственно скифами.
Сколоты автохоны (потомки "дочери Борисфена") и земледельцы (золотой
плуг с ярмом - в первой тройке сакральных сокровищ), а скифы -
исторически недавние на момент описанных Геродотом событий пришельцы и
кочевники, не знающие земледелия и не имеющие полей, что неоднократно
Геродотом подчеркивается. А вот со славянами их он отождествил
действительно напрасно. Тут весьма серьезной преградой является факт,
что земледельцы-сколоты, "борисфениты", активно торговали с греками - в
то время как славяне общались с этим народом не иначе как через римское
посредство, на что указывает само слово "греки". *** 5. По рассказам скифов, народ их – моложе всех. А произошел он таким образом. Первым жителем этой еще необитаемой тогда страны был человек по имени Таргитай. Родителями этого Таргитая, как говорят скифы, были Зевс и дочь реки Борисфена (я этому, конечно, не верю, несмотря на их утверждения). Такого рода был Таргитай, а у него было трое сыновей: Липоксаис, Арпоксаис и самый младший – Колаксаис. В их царствование на Скифскую землю с неба упали золотые предметы: плуг, ярмо, секира и чаша6. Первым увидел эти вещи старший брат. Едва он подошел, чтобы поднять их, как золото запылало. Тогда он отступил, и приблизился второй брат, и опять золото было объято пламенем. Так жар пылающего золота отогнал обоих братьев, но, когда подошел третий, младший, брат, пламя погасло, и он отнес золото к себе в дом. Поэтому старшие братья согласились отдать царство младшему. 6. Так вот, от Липоксаиса, как говорят, произошло скифское племя, называемое авхатами, от среднего брата – племя катиаров и траспиев, а от младшего из братьев – царя – племя паралатов. Все племена вместе называются сколотами, т. е. царскими. Эллины же зовут их скифами. 7. Так рассказывают скифы о происхождении своего народа. Они думают, впрочем, что со времен первого царя Таргитая до вторжения в их землю Дария прошло как раз только 1000 лет (*)
Вот, собственно, приводимое Геродотом предание, вокруг которого столько
споров. Пресловутому Б.А. Рыбакову вменяют в вину, что он-де привязал
это предание к скифам-земледельцам, тогда как оно имело в виду всех
скифов. Я, со своей стороны, затрудняюсь понять уважаемых
скифологов. Как можно приписывать всем скифам - о которых Геродот
несколько раз повторяет, что они "не землепашцы, а кочевники" -
почитание золотого плуга? Далее, обращаю внимание на выделенные
мною в тексте места. Там ясно сказано, что прародительницей сколотов
являлась "дочь Борисфена", Днепра - то есть это легенда автохтонов
Приднепровья, более того, легенду относили ко временам за тысячу лет до
похода Дария - то есть к середине второго тысячелетия до нхл. Собственно
же скифы, как во времена Геродота отличнейше помнили, не так давно
пришли в северное Причерноморье из земель массагетов. Итак,
"сколоты", о которых говорится в предании, цитируемом Геродотом, это
пахари-автохтоны. Скифы, о которых говорит он же, это
кочевники-пришельцы. Совершенно очевидно, что без путаницы не обошлось.
Сколоты и скифы не могут быть одним народом.
|